Не знаю как вам, а мне очень нравится слушать «армейские байки». У меня есть один приятель, с которым мы встречаемся и периодически выпиваем, ну не без этого. Так вот, он как выпьет сразу начинает вспоминать свои армейские годы. И не смотря на то, что я его знаю уже много лет, и встречаемся мы с ним с завидной регулярностью, я ещё ни разу не услышал одну и ту же историю дважды. И всякий раз я смеюсь, потому что истории действительно смешные, и всякий раз радуюсь тому, что мне никогда в жизни не придётся выступать в роли рассказчика. Потому что если я когда-нибудь и расскажу армейскую историю, то это будет либо пересказ, либо выдуманная, поскольку в армии я не служил. Да простят меня все военнослужащие. А особенно преподаватели «Начальной военной подготовки» и «Гражданской обороны», которые все два года моей учёбы в ПТУ, старались «сделать из меня мужчину». На этих личностях хочется остановиться поподробнее.

Два бравых отставных полковника. Которые искренне верили, что преподавая нам, пятнадцатилетним подросткам, начальную военную подготовку, они делают большое дело на благо нашей великой родины. Сейчас, спустя уже очень много лет, я восхищаюсь этими людьми – это были настоящие офицеры, которые оставались верными своей присяге.  Но это сейчас. А тогда я был пятнадцатилетним подростком с длинными волосами и ни о чём таком не думал.

Как звали преподавателя «Гражданской обороны» я уже и не помню, в памяти осталось только то что он бывший ракетчик, и в минуты когда мы его окончательно «доставали» он кричал: «Я контуженный! У меня справка есть! Я сейчас тебя в стенку вобью и мне за это ничего не будет!». И мы понимали в этот момент – а  ведь вобьёт. И становилось даже как-то не по себе. Но не надолго. На следующем занятии всё повторялось.

А вот преподавателя «НВП» я помню гораздо отчётливей. Высокий, худощавый артиллерист, с красным лицом. Звали его Юрий Алексеевич, и прозвище у него было… совершенно верно – « товарищ Гагарин». Вот он то и старался больше всех «сделать из меня мужчину». Даже назначил меня командиром взвода. Почему он выбрал именно меня? До сих пор не знаю. Я ведь всем своим видом и речами высказывал своё отношение к Советской армии, и оно было отнюдь не положительное. Возможно таким образом Юрий Алексеевич хотел приучить меня к дисциплине, либо просто в наказание, не знаю. Но факт оставался фактом – я был командиром взвода. Надо сказать, что свои обязанности я выполнял честно и добросовестно. А найти человека, разбиравшего и собиравшего автомат Калашникова быстрее меня, во всём училище нельзя было. Однажды сам «товарищ Гагарин», вызвал меня на своего рода дуэль, видимо честь офицера была всё-таки задета. Условия «дуэли» были жёсткие. На время, строго по инструкции, с завязанными глазами и в противогазе. Что я могу сказать? Я выиграл. И мало того, что я не получил «Командирские» часы в подарок за хорошую службу, так ещё и нажил себе врага в виде полковника. Пусть в отставке, но полковника. А поскольку в мои планы уход в армию не входил, то иметь врага полковника было не очень хорошо. Но не поддаваться же. В самом деле.

Наше невидимое противостояние продолжалось до самого окончания учёбы. Я его периодически ставил на уроках в «неудобное положение» своими выходками. А он меня регулярно «ставил в наряды». По этому поводу вспомнился один случай:

Как-то раз во время урока «НВП» я протягиваю руку и выдаю следующее: «Юрий Алексеевич. Меня, как будущего защитника отечества, уже довольно долго мучает один вопрос. А как солдаты два года службы обходятся без женщин?» Класс разразился диким хохотом, и это притом, что мальчиков было всего четверо в группе. Урок был сорван. Но если честно, я не ожидал ответа. А он последовал. Хотя лицо у Юрия Алексеевича стало ещё более красным чем обычно. Но он взял себя в руки и сказал: «Солдатам, за хорошую службу полагаются увольнительные». Тут последовала очередная волна смеха. Я не растерялся и продолжил: « Это что же получается? Советский солдат. Отличник боевой и политической подготовки. Должен в увольнении искать себе проститутку? Так по вашему?»  На этом дискуссия закончилась. Меня выставили из класса. И я получил очередной наряд – пол часа строевой. Но это того стоило…

В самом конце учёбы полковник мне припомнил всё. Он лично меня отвел в военкомат. Прошёл со мной всю медкомиссию. И написал в личное дело такую характеристику, с которой меня бы не взяли ни в одну приличную воинскую часть. В тот день я понял окончательно – в армию мне нельзя.

Два года я благополучно укрывался и не являлся на повестки. Но с каждым новым призывом укрываться становилось всё труднее. Уже была подключена милиция. И участковый очень сильно хотел со мной познакомиться. Поэтому в конце концов настал тот день, когда мне пришлось всё-таки явиться в военкомат. Плана не было. Была только уверенность, что в армию я не пойду. Не знаю как, но не пойду, это уж точно…

Зайдя в кабинет, меня встретил уже не молодой капитан. Услышав мою фамилию, он очень долго искал моё личное дело, и нашел его только тогда, когда открыл большой несгораемый шкаф на котором большими буквами писалось: «РОЗЫСК». После чего мне был задан вопрос:

- Какого года?

- Семьдесят четвёртого.- Ответил я.

- А почему до сих пор не в армии?

- Да повесток не было

Дальнейший разговор описывать не буду. Скажу только, что я услышал в свой адрес всё что думал про меня и этот капитан, и вся советская армия. Я же, в ответ на всю эту тираду, сказал только одну фразу: «Пуговицу застегните». Увидев выражение лица уже немолодого капитана, я понял, что мне действительно в армию уже нельзя, никак.

Подписав в личном деле бумагу, что я ознакомлен с законом «О всеобщей воинской обязанности», и уже знаю чем мне грозит уклонение от призыва, я был передан в руки женщине-прапорщику, в обязанности которой входило записать мои личные данные, взять с меня различные подписи, и лично отвести на медкомиссию. А плана в моей голове всё ещё не было…

Записав мои анкетные данные, женщина-прапорщик попросила меня составить автобиографию. Когда я был где-то на середине описания своей жизни, в кабинет вошла моя судьба. Никогда бы не подумал, что женщина, лет сорока с двумя авоськами в руках, из которых торчали перья зелёного лука, и что-то ещё, что уже не имеет значения, сыграет такую важную роль в моей жизни. А он  вошла в кабинет, поставила свои авоськи и сказала: «Людочка! Ты не представляешь, что я тебе сейчас расскажу. Давай, отпускай мальчика и ставь чайник, времени мало, а мне ещё обед готовить…». Женщина-прапорщик тут же пошла ставить чайник. А мне сказала: «Быстро дописывай. Вот тебе «Дело», с ним поднимешься на четвёртый этаж, там пройдёшь комиссию и мигом обратно ко мне. Понял?». Я по военному ответил: «Есть!», взял свое личное дело, но на четвёртый этаж подниматься не стал, а направился к выходу не осознавая ещё в полной мере, что сейчас произошло. Была ли это судьба, или чистая случайность? По большому счёту, какая разница? Я пулей вылетел из здания военкомата, и побежал прочь, не чувствуя земли под ногами. Я перешёл на шаг только в нескольких кварталах от того места. Сердце бешено колотилось. Я не мог поверить своему счастью. Но у меня в руках оказалось моё полное личное дело, без которого призвать меня в ряды вооружённых сил было практически невозможно. Оно и сейчас где-то пылится у меня дома.

Так, благодаря настоящей женской дружбе, я не попал в армию. А военный билет получил, когда мне исполнилось двадцать восемь. Но это совсем другая история.

22 февраля 2008.